"Кармазин – острый, интересный автор" (Александр Солженицын) |  | | ОКНО В СВЕРКАЮЩИЙ НЕСОВЕТСКИЙ МИР | | В 2006 году в Москве вышла книга М.
Гейзера «Маршак», о знаменитом дет-
ском писателе Самуиле Яковлевиче
Маршаке (!887-1964).
Он родился в Воронеже, учился в
Острожской (Воронежская губерния),
Петербургской и Ялтинской гимназиях.
Его отец, Яков Миронович, был еврей-
ским умельцем, заводским мастером.
он владел какими-то особыми секре-
тами в мыловарении и в чистке расти-
тельных масел. Отец писателя был
химик-практик, но и мастер на все
руки, работал механиком на швейной
фабрике. У него не было ни денег, ни
дипломов, он не получил ни среднего,
ни высшего обазования, но читал
Гумбольдта и Гете в подлиннике и
знал чуть ли не наизусть Гоголя и Сал-
тыкова-Щедрина.
С раннего утра до позднего вечера
он был занят нелегкой работой, но
отличался неисчерпаемой энергией
и несокрушимой волей. В то же вре-
мя он был мечтатель, фантазия и
оптимизм его поистине не знали гра-
ниц, он часто рассказывал о своих
проектах и строил воздушные замки,
он придавал всему какую-то бодрость
и уверенность. Всё яркое и необычное
исходило от него: первые стихи, первые
рассказы по истории, первые вести о
событиях. Он выписал для детей, хоть
это было недешево, журнал «Вокруг
света» с приложениями и прекрасными
иллюстрациями. Все это отразилось
потом в творчестве поэта.
В Петербурге, в возрасте 15 лет,
Маршаку посчастливилось познако-
миться со знаменитым искусствоведом
В. В. Стасовым. Дом Стасова, такой
петербургский по своему характеру
и вкусу, широко открыл двери перед
мальчиком и сразу породнил его с этим
строгим и умным городом.
Стасов рассказывал о Маршаке,
что встретил нового, светящегося че-
ловечка, который обещает что-то хо-
рошее, чистое, светлое и творческое
впереди. В доме Стасова Маршак
встретил Блока, Репина, Шаляпина,
Глазунова, Антокольского и других
титанов Серебряного Века, что оказа-
ло на поэта непреходящее влияние:
Давно стихами говорит Нева
Страницей Гоголя ложится Невский,
Весь Летний сад – Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
А по разъезжей бродит Достоевский.
После гимназии Маршак поступает
на работу в журнал «Сатирикон», пе-
чатается в периодических изданиях
Москвы, Петербурга и Киева.
В 1912 году он уезжает в Англию
и, по совету Стасова, поступает в
Лондонский университет, гле учит-
ся до 1914 года, одновременно
сотрудничая в русских газетах и
журналах, что позволило ему платить
за учебу. Отсюда пошли знаменитые
английские переводы Маршака.
С начала Первой Мировой вой-
ны, он возвращается в Россию,
где продолжает литературную
деятельность После Октябрьской
революции Маршак уезжает в «бело-
гвардейский» Екатеринодар. Вполне
понятно, что каждой власти нужна
своя пресса, замечает автор, и Маршак
сотрудничает в этих газетах и журналах
(что впоследствии ему приходилось
скрывать от советской власти). Вот
стихи о поражении Германии:
Долго несся гром сражений,
Но и он умолк в дали.
Тот, кто был других надменней,
Пресмыкается в пыли.
Сколько было суеверья
И тщеславной суеты
В дни, когда чужие перья
Украшали их хвосты,
Пусть же помнят забияки
Что - увы – noblesse оblige
И легко при первой драке
Потерять былой престиж.
Рок дарит успех мгновенный
Всё растает, всё пройдет.
Стрелки жизни неизменной
Совершают оборот.
В 1918 году в Екатеринодаре Маршак
знакомится с поэтессой Е. Дмитриевой,
прославленной под псевдонимом
Черубина де Габриак (по мужу –
Васильевой, по второму – Леман).
Знакомство Дмитриевой с Маршаком
переросло в настоящую дружбу. Мар-
шак не раз говорил, что именно под
влиянием Дмитриевой, благодаря
ей, он стал писать для детей. Вместе
они сочинили пьесу для детского те-
атра "Летающий сундук" (по мотивам
Андерсена). В 1927 году Дмитриева
была арестована и выслана. В 1928
умерла в Ташкенте в возрасте 42 лет.
Имя ее было запрещено. Впоследствии
Маршаку пришлось переиздавать эту
пьесу только под своим именем, что
его весьма мучило. (Жаль, что автор о
судьбе Дмитриевой не сообщает).
В 1922 году Маршак переезжает в
Петроград, где начинает заниматься
детской литературой. Позже в одном
из выступлений он сказал: "Всего не-
сколько лет назад стране нужны были
только пяти и десятитысячные тиражи
детских книжек; сейчас речь идет о
стотысячных и даже миллионных ти-
ражах. Отчего это произошло? Оттого
ли что наши книги стали в десять или
в сто раз интереснее?"
Цветаева, в своей заметке «О но-
вой русской детской книге» писала:
«Книга С. Маршака «Детки в клетке»
моя любимая русская детская книга
– лучшая в мире». В Москве А. Фадеев
в одном из своих выступлений сказал:
«Маршак в полной мере является
отцом новой детской литературы. Это
проявляется в Маршаке через светлое
и прозрачное пушкинское начало, при
котором всё, к чему притронется его
рука, становится ясным, светлым,
прозрачным, гармоничным».
Другим отцом-зачинателем дет-
ской литературы был Корней Чу-
ковский. Он писал Маршаку: «Я ни-
когда не перестану восхищаться
Вашим литературным подвигом, той
многообразной красотой, которую Вы
вносите в мир. Вы истинный клас-сик,
не только потому, что Вы веде-те свою
родословную от Крылова, Грибоедова,
Жуковского, Пушкина но и потому
что лучшие Ваши стихи хрустально-
прозрачны, гармоничны, исполнены
того дивного лаконизма, той пластики,
которые доступны классикам».
Борис Пастернак писал о Маршаке:
«Я заглянул в «Английские балла-ды
и песни» Маршака и был потрясен
блеском, совершенством и поэтич-
ностью почти всех стихов этого собра-
ния».
В бывшем Питере Маршак создал зна-
менитую «ленинградскую редакцию»
детской литературы. Туда входили
Олейников, Хармс, Шварц, Заболоцкий,
Житков, Бианки, Введенский, Белых,
Пантелеев, Габбе, Любарская, Заду-
найская и другие. Почти все они ока-
зались репрессированными в 1937
году. Маршак и Чуковский ходили
к людоеду Вышинскому, и Габбе и
Любарскую удалось отхлопотать.
«Мы оба заплакали», - вспоминает
Чуковский.
В поздние годы Маршак писал
«ли-рические эпиграммы» - это мое
завещание, говорил он. Они в самом
деле замечательны:
Не знает вечность ни родства, ни
племени,
Чужда ей боль рождений и смертей
Но у меньшей сестры ее - у времени
- Бесчисленное множество детей.
Бегущая минута незаметная
Рождает миру подвиг или стих
Глядишь – и вечность, старая,
бездетная,
Усыновит племянников своих.
Лукавое время играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь – на счету его круглые
сутки,
И месяц, и семьдесят лет.
Не жди, что весть подаст тебе в
ответ
То, что была дороже всех на свете.
Ты погрустишь три дня, три года,
десять лет,
А перед нею – путь тысячелетний.
Только ночью видишь ты Вселенную.
Тишина и темнота нужна,
Чтоб на эту встречу сокровенную
Не закрыв лица, пришла она.
На всех словах – события печать.
Они дались недаром человеку.
Читаю: Век. От века. Вековать.
Век доживать. Бог Сыну не дал веку.
Читатель мой особенного рода:
Умеет он под стол ходить пешком.
Но радостно мне знать, что я знаком
С читателем и двухтысячного года.
А вот что он посвятил Чуковскому:
Могли погибнуть ты и я,
Но к счастью есть на свете
У нас могучие друзья,
Которым имя – дети!
По-русски говорим мы с детства,
Но волшебство знакомых слов
Мы обретаем, как наследство,
В сиянье пшкинских стихов.
А Цветаевой - такие строфы:
Но так отчетливо видна
Едва одета легкой тканью
Душа, открытая страданью,
Страстям открытая до дна.
Даже по делу спеша, не забудь:
Этот короткий путь –
Тоже частица жизни твоей.
Жить и в пути умей.
Не погрузится мир без нас
В былое: как в потемки.
В нём будет вечное сейчас,
Пока живут потомки.
Мы принимаем всё, что получаем,
За медную монету, и потом –
Порою поздно – пробу различаем
На ободке чеканно-золотом.
Заметим, что автор, к сожалению,
не приводит цитат из блистательных
«Мистер Твистер», «Почта», переводов
из Блейка и других. А ведь они в же-
лезное сталинское время служили ок-
ном в сверкающий несоветский мир.
Е. КАРМАЗИН
ОКНО В СВЕРКАЮЩИЙ НЕСОВЕТСКИЙ МИР.docx
http://nashastrana.info/upload/2843.pdf | | | Back to Search Results |
|
|